Интервью с дистрибьютором: Виктория Мамичева. Хайп стратегией быть не может
© Фото: Виктория Мамичева
Виктория, в винную отрасль Вы пришли из другой сферы. Расскажите, пожалуйста, почему именно вино и почему продвижение российских виноделов?
— Сейчас я, конечно, называюсь дистрибьюторской компанией, но по образу мышления и по профессиональному приложению я все равно пиарщик. Я закончила журфак МГУ, но еще когда училась поняла, что мне надо под другим углом посмотреть на приложение своих знаний. На последних курсах университета мне предложили должность в пиар-агентстве, в отделе мониторинга и аналитики. Я работала и в пиар-агентствах, и на стороне клиента, причем в компаниях из разных отраслей – это и госкорпорации, и производственные предприятия химической промышленности, и тяжелого машиностроения…
Отрасли разные, а с точки зрения пиара задачи одни и те же. И вот с этим опытом в году 2015-2016 я увлеклась вином просто как потребитель. Мне захотелось разбираться в этом больше. Я и книги читала, и на лекции ходила, и на дегустации, конечно. Личное увлечение быстро переросло в профессиональное – мне стало интересно продвигать вино как продукт, но слабо понимала, где там пиар и кому он может быть полезен.
Почему? Российский виноторговый рынок создан на импорте. Изначально российского винодела там не было. Виноторговые компании работали и продолжают работать с состоявшимися иностранными брендами. Я ни в коем случае не умаляю достижения того же "Симпла" в плане развития винной культуры в нашей стране. Но в приложении к российскому вину стояли совершенно другие задачи.
И потом, виноторговые компании чаще раскручивают категории. Например, раскрутили Рислинги или просекко, и дальше можно завозить кого угодно, потребитель будет брать. Это я вижу даже по своему портфелю. У меня Рислинги, неважно, где они сделаны, – Сергеем Бескоровайным в Крыму или самой северной винодельней Denisov Winery в Самаре – уходят одинаково, в первую очередь. Потребитель, практически не пробуя, доверяет категории. Я поняла, что мне это не интересно. Мне хотелось работать с самого начала над формированием бренда, когда сегодня "ноунейм", а через несколько лет мы видим состоявшееся имя. Мне нравится долгосрочная история, когда прилагаешь усилия, и через три-четыре-пять лет ты видишь результат. У меня стратегическое мышление, я люблю и умею закладывать надолго программу действий, чтобы потом это работало.
1/2
© Фото: Виктория Мамичева
2/2
© Фото: Виктория Мамичева
1/2
© Фото: Виктория Мамичева
2/2
© Фото: Виктория Мамичева
Каким было Ваше первое знакомство с виноделами? Как Вы выбирали первых виноделов, к которым поехали знакомиться: рекомендации, популярность…?
— Тогда не было популярных. Все начиналось с двух-трех производителей, сейчас у меня их девятнадцать. География охватывает почти все регионы, кроме Дагестана. В 2017 году я поехала в Крым и познакомилась, можно сказать, совершенно случайно, с целой плеядой крымских виноделов — Виталий Маринчук, Павел Швец, Илья Защук, Сергей Бескоровайный, Павел Пестов. Это были первые шаги нашей компании в нише "авторского виноделия". Меня очаровали все эти люди, и я поняла, что виноделие – это тоже про долгосрочность. Ты не можешь собрать урожай больше, чем один раз в год. Виноделие подчинено определённым циклам и, если ты хочешь состояться как винодел, ты должен подчиняться этим циклам. Меня в этих людях удивил энтузиазм и энергия созидания: "несмотря ни на что мы будем делать вино!" Настолько это вдохновило, что я пришла к ним с предложением, вроде: "Товарищи виноделы, я хочу быть вашим пиарщиком, давайте работать!" А в ответ слышала одно и то же: "Пиар – это, наверное, полезно, но нам бы торгового менеджера хорошего". Так я стала дистрибьютором.
Из крымских виноделов на тот момент в Москве присутствовали только Швец и Репин, не считая исторические крупные винодельни. И все они очень хотели попасть на московский рынок. Начать сотрудничество с Виталием Маринчуком для меня было шансом и компромиссом. Мы начали работать на условиях, что я сама принимаю решения, главное, чтобы были продажи. Через год-полтора стало понятно, что для клиентов (ресторанов) удобно, когда почти все бренды в одном портфеле. Я пришла с этой идеей к Виталию, причем предложила работать не только с Крымом, а взять и другие регионы. Я не нашла в этом взаимопонимания, но мне идея очень нравилась. Мы договорились, что я ухожу в свой проект.
Я стала самостоятельно набирать портфель виноделов. На тот момент хоть у меня и сложился пул клиентов (в основном это была HoReCa, а значит вина должны были быть определенного качества), авторским винодельням с малыми объемами были не особо рады. Поэтому в течение пары лет у нас была миссия найти малым виноделам "место под солнцем".
С какими стереотипами потребителей вы чаще всего сталкиваетесь? Получается ли их сломать?
— Так исторически сложилось, что поколение "45+" уверено, что лучшие российские вина – это Крым. Я с ними не вполне согласна. Крым, конечно, уникальное место, например, с точки зрения терруаров, там даже в советское время, когда не было понятия "терруарности", выделяли порядка десяти субзон, в зависимости от почв, и климатических особенностей.
В 2015 году, после возвращения Крыма, еще до моего прихода на рынок, был всплеск интереса к крымским винам. Случилось так, что хорошее вино быстро закончилось, а спрос вырос и было много нехороших историй, когда на рынок попало вино непонятного качества от непонятных производителей. И в начале своей карьеры я столкнулась с этим негативом. Сомелье говорили: "Российское? Даже не открывай!" Понадобилось полтора-два года, чтобы восстановить доверие клиента. Мы стали проводить гастрономические вечера, виноделы приезжали и рассказывали о себе, виноградниках, вине. И потребитель начал снова потихоньку поворачиваться лицом к российскому виноделию.
А еще наступило время после пандемии, когда из дома нас выпустили, а границы были закрыты. Туристам пришлось ехать не на итальянские виноградники, а по "курортам Краснодарского края", заезжая на винодельни. И они увидели собственными глазами и виноградники, и винодельни, и винодела. И личный контакт с виноделом в его естественной среде обитания был еще одним шагом на пути доверия потребителя к производителю.
В прошлом году, в силу сложившихся обстоятельств, произошел всплеск интереса к российскому вину. Как вы справлялись с этой задачей?
— В прошлом году всплеск был вызван коммерческими структурами, виноторговыми компаниями, владельцами ресторанов, бутиков. В марте месяце поднялся курс валют и сложилась непонятная ситуация с поставками импортных вин. Как следствие, продажи в марте-апреле превысили декабрьские показатели. Но на уровне потребителя было все спокойно. Откат произошел уже к лету, продажи сильно упали. А к концу 2022 года мы пришли к массовому закрытию винотек и ресторанов, которые не справились с ситуацией. Было много возвратов.
В конце прошлого года мы проанализировали цифры за 5 лет, за весь период существования проекта. Резкие всплески продаж, вызванные внешними факторами, наблюдаются постоянно. Тем не менее за резким ростом обычно следует резкий спад. Но если брать общую тенденцию, то рост интереса к российскому виноделию все равно сохраняется. Не такой быстрый как всем бы хотелось, но он устойчивый. И это то, что уже не откатится назад. Это та аудитория, которую мы завоевали, которая любит российского производителя и интересуется российским вином.
Руководитель проекта VIC Виктория Мамичева и владелец и винодел проекта "Усадьба Александровское" Александр Лебедев
© Фото: Виктория Мамичева
Есть ли свои особенности работы в винном маркетинге, что его отличает от Вашей предыдущей деятельности, помимо специфики отрасли?
— Пять лет я работала несколько в других условиях, я работала вне конкуренции. Были свои сложности, но мы потихоньку их решали. А в прошлом году я столкнулась с прямой конкуренцией больших виноторговых компаний. Это было время долгих и болезненных разговоров. Я пыталась объяснять виноделам, что это краткосрочное решение, что купят сейчас, а в следующем году если не продадут – неизвестно. Всему виной ценовая политика дистрибьюторов, когда на малых виноделов накручивают три "конца". И происходит убийство брендов. У виноделов только-только начинала складываться аудитория, мы к ней шли и вдруг раз – "смена коней на переправе" и цены уже другие. И та аудитория, которая уже сложилась у бренда, говорила "мы вас любим, но буду искать за те же деньги альтернативу". Новая аудитория винодела еще не знает и про цену говорит: "я за эти деньги куплю Бургундию".
Сейчас я рада, что пережила этот опыт. Есть виноделы, с которыми рассталась навсегда, есть те, которые через полгода вернулись, есть новые проекты. Но важно то, что события прошлого года помогли мне определить собственные цели и задачи. Я перестала быть приложением к виноделам. Проект стал самодостаточным.
Я понимаю мечты винодела, когда отдал вино на реализацию и забыл, но это несостоятельная история. Его горизонт планирования не должен заканчиваться дистрибьютором, потому что не каждый дистрибьютор готов стать партнером для производителя. Я постоянно повторяю виноделам, что они должны понимать свою целевую аудиторию, должны понимать, что и для кого они производят. Дистрибьютор – это проводник и посредник. Цель – это конечный потребитель.
Я считаю, что "пирамида" продаж, которая выстроена на рынке, должна поменяться и в ее основе должен быть производитель, у которого открытый доступ к потребителю. Винодел его должен знать, понимать и работать с ним. Моя основная задача не логистическая, моя деятельность значительно шире и глубже. Мне важно из каждой новой "торговой марки", которая приходит в мой портфель, вырастить бренд, так, чтобы я могла его спокойно отпустить в свободное плавание на устойчивой позиции через пять лет.
Как в вашем портфеле появляются новые бренды?
— Практически все, кто у меня есть на данный момент, это винодельни, которых я нашла сама. К которым я приехала, мы познакомились и начали работу. Около пяти лет я уже веду такой формат работы.
У меня нет задачи стать холдингом российского вина и собрать у себя все-все. В последнее время мы немного "откалибровали" цели и сконцентрировались на нише авторского виноделия. Если в 2017-2018 мы думали о более широком охвате, то сейчас, я считаю, пришло время эту историю сегментировать. Российское вино – это уже большая палитра по объемам: от крупных заводов, таких, как "Массандра", "Инкерман" и "Абрау-Дюрсо" и до малых виноделов с объемом производства до 100 тысяч бутылок. Это частные независимые компании, в большинстве своем семейные хозяйства, которые хотят остаться в своей "бутиковости" и "камерности". В этой нише мы и сконцентрировались именно сейчас. Это вина-имена, вина-бренды, которые на полке не будут стоить дешево. Но это вина, которые могут стать "лицом" российского виноделия. При этом, мы не противопоставляем наш продукт другим ценовым сегментам. Я считаю, что все они должны быть в ассортименте на полке и развиваться параллельно. Цели, с течением времени могут меняться, но глобальная наша задача – это продвижение малого виноделия.
С какими сложностями вы столкнулись с продвижением российского вина в ресторанах? Какие пути решения видите?
— Основная проблема – это дефицит профессиональных кадров. Я понимаю, что для того, чтобы продавать активно в будущем, мне самой надо вкладываться в воспитание и обучение персонала. Школ сомелье недостаточно. К тому же, сама профессия, если мы говорим про сомелье, сейчас претерпевает определенные изменения. Даже в рамках Москвы и Санкт-Петербурга грамотных сомелье, которые хорошо разбираются в винах, в том числе российских, можно пересчитать по пальцам. Во время пандемии многие лишились работы, перепрофилировались и уже не вернулись в сферу. А молодые ребята, которые приходят в профессию говорят, что не видят перспектив. И здесь, мне кажется, смысловой "подпиткой" профессии должны заниматься профессиональные сообщества. Я надеюсь, что рано или поздно решение будет найдено, потому что рестораны будут всегда.
Одно из последствий отсутствия профессионального сомелье – это присутствие в ресторане винной карты, созданной одним дистрибьютором. Также я сталкиваюсь с фактом, что сомелье боятся брать в карту российские вина, потому как большинство тех, кто сейчас работает на рынке, учились на импортных винах и российского вина в их картине мира не существовало.
Еще часто слышу мнение, что если брать российское, то надо делать безальтернативную карту, то есть на 100 процентов состоящую из российских вин, только так они будут продаваться. Если есть в винной карте популярная альтернатива из другой страны, то возьмут именно ее.
В результате создается интересная ситуация. Российское вино проявляет себя все активнее, люди узнают о нем и все чаще спрашивают в ресторанах, но нашему сомелье оно непонятно. Нет достаточного количества источников, где можно о нем узнать. Да, есть Гид Артура Саркисяна, многие используют его как настольную книгу. Но это несамостоятельность. Вот если бы у нас было несколько таких Гидов, чтобы сомелье могли изучить и сделать свои выводы, это другой вопрос! А еще важнее – это "потрогать терруар". Только в последние два года сомелье поехали по винодельням. Но, опять же, мало информации о регионах, совершенно несравнимо, например, с Францией и Италией, где можно открыть популярных авторов и получить полное описание.
Как все же вина попадают в винные карты? Какие критерии отбора у сомелье? Что нужно сделать, чтобы появилось доверие к российскому вину у сомелье?
— Российские вина пока выбирают только по рейтингам. Если винодельня есть в каком-нибудь Гиде, то о ней знают. Для продвижения очень важен прямой диалог на всех уровнях – от сомелье и кавистов до конечного потребителя. Причем, важен двусторонний диалог – виноделам также необходимо понимать, как сомелье оценивают вино, как они общаются, на что обращают внимание, потому что сомелье лучше всех знают вкусы своего гостя. Тогда у нас не будет двух вражеских лагерей, где сомелье говорят "вы сначала научитесь вино делать, а потом приходите", а винодел ему отвечает: "ты сначала посади лозу, вырасти ее, сделай вино, а потом учи меня". Это вырастает из непонимания особенностей работы каждого. Для меня важно быть инициатором таких встреч и посредником в их диалоге. Я вижу, как у меня на глазах меняется отношение, где они могут даже за консультацией обратиться, и где они в лице друг друга видят экспертность и желание сделать одно дело.
Если резюмировать и сказать коротко, то первое, что нужно сделать, это наладить диалог между производителем и сомелье, второе – надо создавать эту сферу совместно и продвигать винную культуру потребителю. Мы до сих пор сталкиваемся с тем, что очень немногие люди разбираются в вине, а отсюда получаем отравления некачественными продуктами. Развивая эту отрасль совместно, мы получим грамотного потребителя.
На ПМЭФ прозвучало мнение, что в России имеет смысл создавать региональные сообщества виноделов, чья задача для продвижения вина взаимодействовать и с администрацией регионов и с культурными объектами?
— Да, я считаю это очень важным ресурсом, и мы работаем в этом направлении. Я сама привожу своих виноделов на встречу с региональными ассоциациями, провожу для них дегустации. Я постоянно говорю виноделам, что как бы они ни сопротивлялись, рано или поздно им необходимо стать субъектом, а не объектом винной торговли. Но для этого позиция винодела должна быть активной. Нужно собираться в союзы, в ассоциации, нужно принимать активное участие в законодательной деятельности.
В борьбе за качество должно быть несколько барьеров и один из них – это отраслевые союзы, где сами виноделы определяют качество продукта и особенности производства на их территории. То, что Ассоциация виноградарей и виноделов уже начала эту работу и мы имеем первые стандарты качества, созданные самими виноделами уже в четырех регионах – это большой шаг по пути контроля качества продукта и, в дальнейшем, изменения отношения потребителя к российскому вину.
Руководитель проекта VIC Виктория Мамичева и владелец и винодел проекта Denisov Winery
© Фото: Виктория Мамичева
Как, исходя из Вашего уже пятилетнего опыта работы, правильно продвигать российского винодела?
— Мы над этим вопросом спорим с самого основания. Есть два больших пути: через терруар, это то, чем живет Франция и через бренд, когда сам винодел заботится о своем бренде и о его развитии. Но мы не в силах ускорить узнаваемость в первом случае, потому что должен пройти определенный временной промежуток, чтобы наступил момент узнавания терруара и доверия от потребителя. А терруар, то есть, "бренд территории" может состояться, если в нем есть хотя бы около 50 имен, которому доверяет потребитель. Например, это, что сейчас происходит в Севастополе. Сейчас, как мне кажется, мы можем работать только через развитие бренда.
На Первом винодельческом форуме братья Березуцкие обратились к винному сообществу с фразой "сделайте российское вино модным, тогда его будет легко продавать!" Как можно сделать российское вино модным?
— Когда мы впервые садимся с новым брендом разрабатывать стратегию продвижения, я задаю виноделу два главных вопроса. Первый: "Кто ты?", то есть, что ты из себя представляешь и с каким лозунгом выходишь к потребителю. Второй: "Кто твой покупатель?" На самом деле, понять свою целевую аудиторию, определить ее вплоть до портрета – сколько лет, чем занимается, какой имеет доход, как выбирает товар – это уже полдела. Как только винодел этого человека представил, он сможет с ним налаживать диалог.
Потребитель сейчас очень изменился, потому что пространство переполнено информацией. Чтобы купить вино, никто не станет читать энциклопедии. Модно сейчас то, что у всех на слуху – это особенность нынешнего потребительского поведения. Необходимо увлечь человека продуктом и сделать его привлекательным.
Чаще всего это должно быть красиво, потому что вино – это образ жизни. Для меня сейчас продвижение российского вина и российского производителя – это попытка встроиться в образ жизни желаемой целевой аудитории. Чтобы, например, молодой человек, который пришел в ресторан удивить свою девушку, выбрал не итальянское или французское вино, а выбрал российское будучи уверенным, что это красиво, модно и качественно. Для этого, опять же, повторюсь, необходимо воспитывать как сомелье и кавистов, так и потребителя. Наш потребитель должен начать выбирать вино осознанно и осмысленно, от этого выиграют все!
Какие каналы продвижения вы используете в своей работе? Что работает эффективнее всего?
— Это задача комплексная. И я соглашусь, что надо собирать круглые столы, обсуждать, спорить до хрипоты… Но именно так можно понять все проблемы отрасли.
Например, в нашей стране, практически не развита винная журналистика. В основном это дегустационные заметки о том, кто что выпил за ужином. У нас есть, конечно, ряд каналов, в основном, новостных, которые хорошо и качественно рассказывают и об отрасли, и о виноделах. К сожалению, те блогеры и СМИ, которые есть сейчас, они работают с той аудиторией, которая пьет вино и неплохо в нем разбирается. Поэтому я считаю, если мы идем к новой аудитории, то нам необходимо встраиваться в те каналы, которыми живет эта аудитория. И не с дегустационными заметками и новостями с профессиональной или отраслевой лексикой, а это должно быть увлекательно и привлекательно. Задача в том, чтобы СМИ, которые пишут на другие темы, сами заинтересовались. Мне кажется, это могло бы хорошо зайти через винный туризм, приглашать журналистов в пресс-туры и на винодельческие форумы. При этом, профессионалы должны говорить на понятном языке, потому что нам важно заинтересовать своим продуктом широкую общественность.
У меня, например, есть контент, но нет площадок, где бы я могла презентовать своего винодела. Пара-тройка эффективных блогеров? Они и так про нас пишут. Нам всем необходимо выйти на площадки с более широким охватом. Причем, в этом заинтересованы как небольшие винодельни, так и крупные производители, потому что наша цель в том, чтобы российский продукт воспринимался адекватно.
В моей практике работы в пиаре я сталкивалась с разными вариантами сотрудничества со СМИ. Да, есть варианты, когда за такую работу можно заплатить деньги. Но есть и другой путь – создать контент, который СМИ возьмут бесплатно, потому что это крутой материал. У нас много виноделов, чья жизненная позиция и биография не менее интересны, чем у любого "селебрити".
В тех же пресс-турах не нужно ставить условий обязательного написания материала. Если мы двигаемся в направлении "вкладывать смыслы", то это, как я говорю, должна быть "мягкая сила" в работе. Мы выступаем в этом случае просто как проводник в сложный мир вина. Мы приходим и честно говорим: "друзья, мы хотим, чтобы вы о нас писали, но писали красиво, вкусно и с любовью". И я считаю, что результат хорошего пиара, это когда о тебе сделали материал по любви, проникшись тем, что ты делаешь. Это правильное взаимодействие пиарщика и журналиста.
Что вы еще считаете важным в продвижении бренда?
— Одна из важных задач – это не просто быть "на слуху", а отличаться. При разработке стратегии продвижения я исхожу из индивидуальных особенностей винодела. Есть те, кого к микрофону тащить не нужно, они себя спокойно чувствуют в диалоге с публикой. Главное, я всегда всех прошу быть естественными – люди это чувствуют и даже если есть небольшое стеснение, то за искренность все прощают. Но есть такие, кто себя совсем некомфортно чувствует в качестве спикера, с ними мы работаем через видео-формат. Спикер видит за камерой человека, которому он доверяет и тогда все получается – мы показываем винодела, которому есть что рассказать.
Если мы работаем через интервью, то выбираем только тот формат, который подходит конкретному виноделу, никому не подражаем и не копируем. У каждого винодела свой путь и на это я всегда обращаю внимание команды при разработке стратегии. Мы исходим из того, какие стоят задачи под конкретный бренд, какое у нас "лицо", в чем комфортно, в чем нет. Исходя из этой базы, мы выбираем инструменты и каналы.
До выхода первого вина винодел проходит уже очень большой путь, хотя для потребителя первый релиз – начало его работы. Но, к сожалению, или к счастью, первое вино и для винодела это только начало и ему предстоит еще большая дорога. И я хочу, чтобы ответственность за свой бренд винодел нес сам, тогда не будет неприятных историй. Моя цель помочь выстроить эту стратегию.
Продвижение – это большой комплекс разных активностей. Это и участие в форумах, участие в фестивалях, салонах, дегустациях с клиентами, работа с блогерами и со СМИ, работа на конференциях с сомелье, работа с соцсетями. Продвижение – это не только красивая этикетка и пару постов в месяц с позицией: "я делаю классный продукт, кто нас не понимает — идет лесом". Такая позиция — заведомый проигрыш.
По вашим прогнозам, какие тенденции сейчас на винном рынке и что нам ждать?
— В ближайшие годы на рынок выйдет большое количество новых имен. И мы столкнёмся с тем, что отрасль растет, а рынок нет. И я повторюсь, что надо вкладываться в развитие аудитории, надо с ней не разговаривать. Мы сейчас работаем с той аудиторией, которую взрастили импортеры. Они образовали школы, вырастили на своих "портфелях" определённое количество сомелье и того потребителя, который плюс-минус разбирается в вине. Но у нас есть огромная аудитория, которая еще делает первые шаги в познании вина.
Это опять же про образ жизни. Нужно сделать вино напитком, который пьют, например, во время обеда, потому что это продукт гастрономии. Это про винную культуру, в которую мы совместно должны вкладываться. И воспитание собственной аудитории — это то, на что производитель должен влиять сам.
Еще одним из механизмов продвижения является, активная профессиональная позиция, когда ты выступаешь как "рупор" отрасли с проблемами, которые касаются не только лично тебя, а затрагивают интересы, например, целого региона. Таким примером является Кира Ефимова с проблемой по постройке виноделен на землях Севастополя или Юрий Малик с вопросом лицензирования крепких напитков, которые производятся из спирта, оставшегося от производства безалкогольных вин.
Благодаря такой позиции о тебе начинают говорить те, кто еще вчера о тебе ничего не знал. И это не история про скандалы. Как я говорю: скандал – это хайп, а хайп стратегией быть не может. Чтобы постоянно выдавать хайп, нужна энергия, которая в конечном итоге приводит к "сгоранию" бренда. И я думаю, что постепенно скандалы в любой сфере сойдут на нет как нерабочий инструмент. Мы живем в большом информационном "шуме", и я вижу, как последнее время все стараются от скандалов отстроиться. Это реакция нашей психики, мы не можем быть постоянно заряженными и впитывать негатив без последствий. В какой-то момент приходит онемение и для сохранения здоровой психики ты должен блокировать этот поток. Но! Через это онемение, через этот блок все равно надо проникнуть и стремиться к взвешенному мнению, спокойному диалогу, чтобы в конечном итоге прийти к конструктивным решениям. В спокойном состоянии легче заметить и определить то, что важно знать.
Продвижение и пиар связаны с психологическим влиянием на потребителя. Считаете ли Вы, что при работе у пиарщика должен быть моральный кодекс?
— Кто-то может назвать пиарщиков манипуляторами, поэтому я всегда говорю, что здесь нужно иметь осознанность и ответственность и понимать, что ты делаешь. У меня есть правило: я работаю только с качественным продуктом, только с брендами, в которые хочу вложиться как профессионал. В этом случае я не обманываю потребителя, потому что не делать этого никогда – мое кредо.
Руководитель проекта VIC Виктория Мамичева
© Фото: Виктория Мамичева
Контакты компании: t.me/veryimportantcargo
Сайт: veryimportantcargo.ru/
